Финансисты смутного времени

Мартовский день, середина недели, толпы народа проходят мимо центрального входа на рынок «Колос». Шум трамвая и автомобильная очередь у светофора. Суета. На стометровке перед ларьками разгуливают менялы. Обветренные темные лица, на груди бейджик: «доллары», «евро», «золото», «мобильные телефоны». Финансисты смутного времени.

Генчик – ветеран движения, стоит «на валюте» с ноября девяносто четвертого. Веерным загибом считает купюры и пачку долларов в ладони по весу отличает от «куклы». Сейчас ему 42, но выглядит – далеко за полтинник. За плечами машфак НКИ с красным дипломом, полгода войны в Приднестровье. На лбу поперечный шрам и отсутствует полжелудка. Левая ключица после ранения срослась неправильно, поэтому плечо при ходьбе задрано. А в остальном все в порядке: женат, двое деток, долги, квартира. Все как у всех, не лучше, не хуже.

Романтический период

– Я, наверное, тут и умру на рынке… – Генчик отхлебнул пива из банки и задумался. Затем повернулся лицом к «Великой кишене». – Все приличные люди давно соскочили с валюты. Пооткрывали бары, рестораны, казино, ушли в нормальный бизнес. Осталась пара-тройка уродов, которые нигде не могут приткнуться…

Подошли двое подростков. Прилично одеты, но лица пусты и глаза опали. Показывают пару новых телефонов. Генчик вертит мобильники в руках, затем чертыхается, снимает задние панели и выбрасывает чипы в мусорник. Рассчитывается с тинэйджерами.

– Чему их в школе на информатике учат? – прикуривает сигарету и возвращается к теме. – Романтическое время на валюте ушло вместе с купонами. Еще в 92-м не нужно было торчать здесь целыми днями, чтобы за день отбить свою сотку. Люди садились в поезд, уезжали в Москву, затаривались в белокаменной долларами, затем возвращались в Киев, продавали валюту и покупали рубли, потом двигались обратно. За одну поездку можно было поднять на кросс-курсах до 25 баксов с сотни. Некоторые доброхоты месяцами не вылазили из поезда. Капусту молотили…

Генчика опять отвлекли «коллеги» по бизнесу. Возле пешеходной зебры припарковался старенький «Опель». Кто-то меняет крупную сумму, и нужно объединить усилия.

Стихийные операции по обмену валюты набрали популярность в Николаеве в самом начале 90-х. Биржа менял сначала кучковалась «на рогу» (угол Плехановской и Советской), затем переместилась на площадь у ДК Строителей, рядом с Сухим Фонтаном. Здесь валютчики пробыли больше года, временно потеснив нумизматов и филателистов, которые традиционно собирались тут по воскресеньям.

Правовая ситуация нового бизнеса была щекотливая для всех. Украина строила рыночную экономику при уголовном кодексе, доставшемся от СССР. У граждан была на руках валюта, а у государства – ст. 80 УК, которая предусматривала уголовную ответственность за незаконную скупку, продажу, обмен валютных ценностей на срок от 5 до 12 лет лишения свободы с конфискацией имущества. Абсурдность ситуации приводилась в гармонию действиями сторон. Правоохранители лениво пугали, менялы лениво боялись. После работы они объединялись в пивных барах и жаловались друг другу на общий бардак в стране.

Романтический период «на валюте» закончился к середине 1993 года, когда в городе появилась сеть банковских обменных пунктов. Основная масса валютчиков под угрозой милицейских облав растворилась на городских рынках, отдельные группы какое-то время перебивались возле банков «под крышами» обменников.

Суровый край

В начале 94-го валютный бизнес в Николаеве обрел свою постоянную географию. На Центральном рынке и «Колосе» сложились устойчивые корпорации менял, которые облегчали жизнь николаевцам и… осложняли банкам.

Это время расцвета чартерных поездок за тряпками в Польшу, Румынию, Турцию и Китай. Челнокам и малым совместным предприятиям срочно требовалась валюта на развитие. Спрос на доллары превышал предложение. Банки же могли позволить клиенту только единовременный обмен от 300 до 1000 долларов, да и то после долгих очередей и по «бандитской» вилке разницы курсов купли-продажи. В некоторых обменниках при покупке валюты требовали паспорт и идентификационный код.

У валютчиков было комфортней. Можно было спокойно купить на месте до 50000 долларов, а более крупную сумму заказать заранее. Кроме рублей, марок, долларов США и английских фунтов, проводились операции с «экзотикой» – приднестровскими рублями, канадскими и сингапурскими долларами, франками, белорусскими «зайчиками», шведскими кронами и японской иеной. При желании можно было поменять все…

– … Сегодня, как ни суетись, а больше полтинника за день не поднимешь. – Генчик сунул во внутренний карман пачку банкнот и вернулся к разговору. – Евро немножко выручает и потребительский кредит… Смотри, – кивнул головой, – узнаешь?

Мимо нас проходит женщина без возраста. Грязная болоньевая куртка, мужские кроссовки и зимние гетры с пузырями на коленях. Лицо синее, впадины под глазами, спутанные волосы. Бомжиха как бомжиха.

– Вспомнил? – Он сплюнул и выбросил сигарету. – Это Танька. Помнишь Таньку?

Таньку?.. Конечно, помню. Таньку забыть трудно. Пришла на валюту весной 94-го. Красотка. Большие глаза и роскошные волосы. Училась в аграрнике и, кажется, не доучилась. Добрая была и глупая. Через месяц она умудрилась хапнуть у каких-то гастролеров 3 тысячи фальшивых «саддамовских» долларов. Забилась в кафешку и полдня плакала. Все ее жалели, но помог только Петруха. Мелкими партиями он сумел за 3 дня распихать иранский фальшак по клиентам. Спустя полгода Танька вышла за него замуж. Свадьба была спокойная. В кафе «Аленушка» после работы собрались валютчики и гуляли всю ночь. Потом был переезд в новую квартиру и молодые стали обустраиваться.

Через неделю заезжие гопники выстрелом в живот убили Петруху прямо в подъезде его дома и забрали всю наличность – тысяч пять. Это была первая смерть валютчика в последующей череде жестоких убийств. На следующий день после похорон Танька пришла на работу. Бледная и сосредоточенная, простояла весь день на солнце, а вечером … зашла в стекляшку. За три месяца она прочно «уселась на стакан» и сползать с выпивки не собиралась.

Российский дефолт 98-го застал ее с полными карманами рублей. За один день она потеряла все, что заработала за два года. Пришлось все начинать заново. Долги под проценты, еще долги с процентом на процент, долги под залог квартиры… Танька оказалась «на галерах». Она работала, зная, что никогда не рассчитается с кредиторами, и… пила. Затем ее выкинули из квартиры, а через 2 дня, в ходе планового рейда, менты хлопнули ее на крупной сделке с клиентом. Затем полгода в СИЗО и приговор: 6 лет общего режима с конфискацией. На женской зоне она пробыла меньше года. В 2000-м депутаты Верховной Рады, наконец-то, отменили 80-ю статью и… Танька опять появилась на «Колосе». От былой красоты ничего не осталось. Побитая жизнью старуха бродила среди бывших коллег и рассказывала свою историю...

– … Все ее гонят, – отвлек меня Генчик, – а я не могу. В конце концов, двадцаткой больше, двадцаткой меньше… Татьяна, – позвал рукой, – иди сюда.

Запах немытого тела, серое лицо и обломанные ногти.

– Татьяна, узнаешь? – Генчик кивнул на меня и протянул ей купюру. – Это Серега. Помнишь Серегу? Ну, Серегу?! Археолога?! – Бесцветные глаза скользнули и ушли в сторону. – Ладно, иди уже. – Он вздохнул и опять достал сигарету. – Суровый край. Люди ломаются. Колю помнишь?

– Помню.

– Повесился три года назад. Бандиты за долги прикрутили.

– А доктор?

– В Америке. Выиграл грин-карту, уехал без семьи…

– А Валера?

– Валера – растение в инвалидной коляске и, похоже, насовсем… .

Вечный бизнес

Сообщество николаевских менял было неплохо организовано на рынке «Колос». Стартовые условия простые: платишь 300 баксов «за вход» двум бандитам, которые «курируют» безопасность твоего бизнеса, и потом каждый месяц отдаешь им еще по тридцатке. Затем начинаешь подчиняться неписаным законам и этике. Например, нельзя вмешиваться в сделку купли-продажи третьей стороной, нельзя перебивать озвученную партнером цену при торговле с клиентом, и, конечно, желательно не раскрывать стоимость сделки остальным «коллегам».

Поначалу в полукриминальный бизнес шли все подряд: домохозяйки и отставные военные, врачи и учителя, был даже один актер из театра Чкалова, а также бывшие инженеры, мелкие чиновники, вчерашние выпускники школ и пэтэушники. Все, кому государство перестало платить зарплату, хотели пробовать себя в доходном деле. За световой день на обмене можно было, не напрягаясь, заработать 60 – 70 долларов, которые в 1994 году составляли приличный капитал.

Полуслепые старухи становились жертвами мошенников, военные пенсионеры попадали в милицейские облавы и теряли свою наличность. Рожденные при социализме, корабелы не умели оперативно пересчитать кросс-курсы и совершали сделки себе в убыток.

Часто можно было наблюдать такую ситуацию: престарелая валютчица пытается перевести рубли в немецкие марки, затем в доллары США, а потом получить законную прибыль в родных украинских купонах от пяти клиентов сразу.

В условиях ажиотажного спроса на валюту работать медленно было нельзя. Наплыв фальшивых долларов требовал концентрации и внимания при обмене. Частые милицейские облавы, рейды переодетых оперативников довершили процесс отбора. «На валюте» остались стоять самые сильные, хладнокровные и циничные особи, которые постепенно превратились в дежурных осведомителей силовых структур.

Валютное сообщество в Николаеве в середине 90-х пережило драматический период. Несколько человек были убиты и ограблены бандитами-гастролерами, некоторые стали пожизненными инвалидами, около двух десятков менял успели посидеть в тюрьме и получить условные сроки по 80-й статье УК давно умершего СССР.

Долларовый ажиотаж остался в прошлом, переходная экономика страны набирает обороты. Сегодня продвинутые валютчики скупают по заказу акции предприятий и фьючерсные обязательства дебиторов. В промежутке они продолжают менять доллары и евро. Не брезгуют крадеными мобильниками и золотом. Обменный бизнес смутного времени продолжает тихо тлеть, чтобы возродиться при новой смуте…

– … Пошли отсюда, – Генчик вернулся и прервал мысленный монолог, – тошнит от этого «Колоса»…

– Ты отработал?

– Да, – хлопнул себя по бедру, – полтинник на кармане, больше не надо. Пойдем, посидим где-нибудь.